Песни нашей Победы, часть 1

Война и песня: что может быть общего? Казалось бы, тяготы и страдания военного времени не оставляют места для песен. И, тем не менее, песня всегда сопровождала солдата в походе и на привале, а иногда и в бою.

От песни сердцу было тесно:
Она вела на смертный бой,
Чтобы громить врага под эту песню,
Защищая Родину собой.

Песни военных лет… Сколько их, прекрасных и незабываемых. В них есть все: горечь отступления в первые месяцы войны и радость возвращения к своим, картины жизни солдат. Рассказы о боевых подвигах моряков и пехотинцев, летчиков и танкистов. И если бы сейчас послушать все лучшее, что создали композиторы и поэты в те годы, это была бы антология истории Великой Отечественной войны.

Песни – как люди: у каждой своя биография, своя судьба. Одни умирают, едва появившись на свет, никого не растревожив. Другие вспыхнут ярко, но очень скоро угаснут. И лишь немногие долго живут и не старятся. Тем и дороги нам эти немногие, такие разные и непохожие, близкие и далекие. Таким песням посвящены наши поиски и исследования, результатом которых стал наш проект.

Истории возникновения песен различны. Говорилось, что фронтовая песня – это винтовка, что враг боится песни больше, чем огнестрельного оружия, что боец-песенник будет сражаться до последнего, не сдаваясь, не отступая.

“Нам песня строить и жить помогает…” Слова эти давно уже стали крылатыми, вошли в поговорку. Думается, что с полным основанием можно сказать также, что песня помогала воевать.

22 июня 1941 года… Пройдут десятилетия и века, но человечество всегда будет помнить эту горькую дату начала самой страшной из войн. Она унесла 27 млн. жизней советских людей. 1710 наших городов, полностью разрушенных, оставили, уходя, фашисты. мВ народной памяти, литературе, музыке остались запечатленными 1418 военных дней и ночей.

С первого дня Великой Отечественной войны до победного праздничного салюта песня всегда была с солдатом. Она помогала ему преодолевать трудности и лишения фронтовой жизни, поднимала боевой дух воинов, сплачивала их. Как верный друг она не покидала фронтовика в минуту грусти, скрашивала разлуку с любимой, с родными и близкими. Она шла с солдатом в бой, вливала в него новые силы, отвагу, смелость…

Песни военных лет весьма разнообразны по своему характеру: героические и шуточные, боевые и лирические… Они распространялись очень быстро, передавались из уст в уста, нередко перелетали через линию фронта, проникая в глубокий тыл врага, в партизанские землянки.

Есть песни о войне, написанные авторами уже в мирное время. Их авторы имеют возможность как бы с “высоты” последующих лет осознать пережитое, прочувствовать войну с более масштабных временных дистанций. Большинство вокальных произведений на эту тему – это песни – воспоминания, песни – раздумья, песни – память. В них рассказывается о далеких походах, о возвращении солдата на Родину, о боевых друзьях – однополчанах, о фронтовой дружбе.

«Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!»

Прощание славянки

Русский марш, написанный в 1912 году штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка, стоявшего в Тамбове, Василием Ивановичем Агапкиным под впечатлением от событий Первой Балканской войны (1912—1913). Нисколько не потеряв своей популярности за прошедшие годы, по существу является национальным маршем, символизирующим проводы на войну, на военную службу или в дальнее путешествие. За рубежом является одной из самых узнаваемых музыкальных эмблем Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации.

На параде, прошедшем на Красной площади 7 ноября 1941 года, сводным военным оркестром дирижировал именно Василий Иванович Агапкин; так как de jure главный парад страны проходил в городе Куйбышеве, где сводным оркестром руководил Главный капельмейстер РККА С. А. Чернецкий. Звучал ли марш «Прощание славянки» во время парада на Красной площади — вопрос открытый. Музыканты сводного оркестра при встречах с курсантами Военно-дирижёрского факультета утверждали, что марш звучал. С. М. Будённый также утверждал в своих мемуарах, что марш исполнялся. По воспоминаниям ученика Василия Ивановича, начальника Военно-оркестровой службы Советской Армии, Народного артиста РСФСР, генерал-майора Николая Назарова, этот марш звучал на параде 7 ноября 1941 года. В книге Владимира Соколова «Прощание славянки» (Москва, «Советский композитор», 1987 г.), написанной по воспоминаниям дочери Агапкина, упоминается марш на параде:

«… Одна мысль занимала его целиком. Надо донести звуки музыки до глубины солдатской души, чтобы поддержать силу бойцов, приблизить час справедливого возмездия. Сводный оркестр играл «Прощание славянки». Патриотическая мелодия марша была созвучна мыслям и чувствам воинов, и каждый уносил с Красной площади в памяти её высокий душевный строй, вдохновляющий порыв… Ровными рядами шли солдаты».

При озвучивании знаменитого фильма о параде 1941 года марш не использовался, хотя стоит отметить, что для монтажа были взяты многие дореволюционные марши.

Поэт Евгений Долматовский написал: «Вспоминаю стихи и песни, создававшиеся между 30-м и 40-м годами, готов утверждать, что поэзия наша исполняла в этот период роль барабанщика, роль трубача, раньше других увидевшего с крепостной стены подход неприятеля и возвестившего об этом на весь лагерь». В 1934 году в Германии к власти пришли фашисты. И предостережением звучала по всей нашей стране песня.

Полюшко – поле

сл. В.Гусева, муз. Л. Книппера
1933 г.

Полюшко, поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красной Армии герои.

Девушки плачут,
Девушкам сегодня грустно.
Милый надолго уехал,
Эх, да милый в армию уехал.

Девушки, гляньте,
Гляньте на дорогу нашу,
Вьется дальняя дорога,
Эх, да развеселая дорога.

Едем мы, едем,
Едем - а кругом колхозы,
Наши, девушки, колхозы.
Эх, да молодые наши села.

Только мы видим,
Видим мы седую тучу,
Вражья злоба из-за леса,
Эх, да вражья злоба, словно туча.

Девушки, гляньте,
Мы врага принять готовы,
Наши кони быстроноги,
Эх, да наши танки быстроходны.

В небе за тучей
Грозные следят пилоты.
Быстро плавают подлодки.
Эх, да корабли стоят в дозоре.

Пусть же в колхозе
Дружная кипит работа,
Мы - дозорные сегодня,
Эх, да мы сегодня часовые.

Девушки, гляньте,
Девушки, утрите слезы.
Пусть сильнее грянет песня,
Эх, да наша песня боевая !

Полюшко, поле,
Полюшко, зелено поле !
Едут по полю герои,
Эх, да Красной Армии герои!

Катюша

Как же родилась «Катюша»?

Вначале были написаны стихи — всего несколько строк. Написал их М. В. Исаковский, автор известных и популярных в ту пору песен: «Прощание», «Вдоль деревни», «И кто его знает», «Любушка», «Зелеными просторами» и других.

«Я не знал, — говорил потом поэт, — что же дальше делать с Катюшей, которую я заставил выйти на «высокий берег на крутой» и запеть песню. Поэтому стихи пришлось отложить…» Неизвестно, как долго ожидали бы они своего часа, не повстречай Исаковский композитора М. И. Блантера. С ним незадолго до того познакомил его журналист Василий Регинин.

Однако над музыкальным решением песни пришлось потрудиться немало. Наконец, родилась именно та мелодия, которую все мы сегодня знаем и любим. Но песни пока не было. Ведь стихотворение оставалось незавершенным. И тогда поэт и композитор стали вместе искать, какой же быть песне. Направление поиска и построение ее сюжета подсказано было самой жизнью, напряженной обстановкой предгрозовых довоенных лет.

“Мы как бы уже предчувствовали войну, хотя и не знали точно, когда и откуда она может прийти, — говорил Исаковский. — Впрочем, мы не только предчувствовали, что война будет, но в известной мере уже переживали ее: ведь в 1938 году еще пылало пламя войны в Испании; в том же году Красная Армия вынуждена была вести и вела тяжелые бои с японскими самураями у озера Хасан; не очень спокойно было и на западных наших границах.

По этим причинам тема Родины, тема защиты ее от посягательств врага была темой самой важной, самой первостепенной, и я, конечно, никак не мог пройти мимо нее даже в лирической песне”.

Так в советскую песенную лирику вошла новая тема — тема любви девушки и воина, защитника Родины.

В чем новизна и актуальность воплощения этой темы поэтом и композитором, привлекательность и неожиданность ее решения?

Не только в сюжете, но и в самом ее настроении. Во все времена создавались песни, повествующие о любви, о разлуках и расставаниях. Матери, жены, невесты провожали сыновей, мужей, любимых на священную защиту Родины, на военную службу, а потом ожидали с надеждою их возвращения, пели об этом песни. И всегда это были грустные песни, полные тоски и печали. Образ тоскующей женщины, ожидающей воина с поля брани и службы солдатской, вызывал сочувствие, сострадание.

И вдруг появилась «Катюша». В песне этой никакой тоски нет и в помине. Напротив, слова ее и музыка выражают светлые чувства уверенности, бодрости и надежды. Героиня песни гордится тем. что ее любимый — «боец на дальнем пограничье». Все это очень отличало песню о простой и обаятельной девушке с ласковым русским именем Катюша от всех ее предшественниц. И за это ее полюбили и безоговорочно приняли всюду и все. В устах миллионов людей «Катюша» зазвучала как песня не о грусти разлуки и расставания, а о долге бойца, о верности девушки в любви, о больших патриотических чувствах советских людей. Родилась не просто лирическая песня о любви девушки и воина, а о такой любви, которая вселяет гордость и бодрость, укрепляет веру в нее, помогает защитнику Родины выполнять свой долг. Вот почему она была воспринята народом как глубоко современная, несущая в себе важную общественную, патриотическую идею.

По-новому зазвучала «Катюша» в годы Великой Отечественной войны. В народе появились десятки новых вариантов этой песни, «ответы» на нее. Кем только ни была в них героиня песни: и бойцом с автоматом в руках, и верной подругой солдата, ждущей его возвращения с победой, и фронтовой медсестрой. Пели во время войны и о Катюше-партизанке, «проходившей по лесам и селам партизанской узкою тропой с той же самой песенкой веселой, что когда-то пела над рекой».

Но не только в песнях жила в ту суровую пору Катюша. Ее именем народ ласково «окрестил» новое грозное оружие, наводившее ужас на врага, — реактивные гвардейские минометы. И об этих «катюшах» вскоре были сложены песни:

Шли бои на море и на суше,
Грохотали выстрелы кругом -
Распевала песенки «катюша»
Под Калугой, Тулой и Орлом.

Вот оно, прекрасное стихотворение Михаила Исаковского:

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
В ыходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.

Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла.
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.

Ой ты, песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.

Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.

Как подчёркивают исследователи, Исаковский написал и другой последний куплет, редко исполнявшийся:

Отцветали яблони и груши,
Уплыли туманы над рекой.
Уходила с берега Катюша,
Уносила песенку домой.

Песню часто передавали по радио, слова издали отдельной книжечкой. И практически сразу появились ответы Катюше от тех воинов-пограничников, к которым она обращалась:

...Не забыл тебя я, дорогая,
Как ты пела мне на берегу,
На границе солнечного края
Я родную землю стерегу.

Не забудь и ты, моя Катюша,
Про того, кто часто письма шлет,
Про того, кто лес умеет слушать,
Про того, кто счастье бережет.

Не цветут здесь яблони и груши,
Здесь леса прекрасные растут.
Каждый кустик здесь бойцу послушен,
И враги границу не пройдут.

Не забыл тебя я, дорогая,
Помню, слышу песенку твою
И в дали безоблачного края
Я родную землю берегу.

Не забудь и про меня, Катюша,
Про того, кто письма часто шлет,
Про того, кто лес умеет слушать,
Про того, кто счастье бережет.

Как правило, в любовных письмах не употребляют высокопарных и громких слов. Но в особых условиях войны, когда Жизнь, Смерть, Родина, Любовь становятся не отвлечёнными, а уже трагически конкретными понятиями, солдат говорит в письмах своей любимой самое сокровенное, звучащее возвышенно-обобщённым обещанием:

...Милая Катюша,
Буду метко бить я по врагам.
Наши нивы, яблони и груши
На позор фашистам не отдам.

В ответных «письмах-песнях» девушка заверяет любимого в том, что и она своим трудом поможет фронту:

Обещала милому Катюша:
«Будем честно фронту помогать,
Будем больше делать мин и пушек,
Чтоб скорей победу одержать».

Возможно, нынешнее поколение молодёжи усомнится в искренности подобной «переписки», но напрасно, поскольку нет причин сомневаться в сокровенной правдивости этих клятв и заверений, так как путь к любви, к личному счастью тогда был один – через Победу.

Милая сердцу «Катюша» всегда была вместе с солдатами – песня на войне нужна, наверное, куда больше, чем в мирной жизни, и, естественно, появлялись новые варианты. В этом Катюша предстаёт в образе верной девушки гипотетического партизана:

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
А за нею немец молодой.

«Подарю тебе, Катюша, бусы,
Подарю я перстень золотой.
На тебе, Катюша, я женюся,
Увезу в Германию с собой».

Но Катюша смело отвечала:
«Не тебе я, фрицу, отдана.
Меня любит чернобровый Ваня,
О котором знает вся страна».

Немец сразу понял, в чём тут дело,
Что Катюшу любит партизан.
Закурил с досады папироску,
На Катюшу он навел наган.

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Умерла красавица Катюша,
Умерла Катюша, как герой.

А в этой песне – в образе медсестры:

Весь блиндаж снарядами разрушен,
Вдоль реки метелица свинца,
И выходит на берег Катюша,
Слышит стон советского бойца.

Вот вперёд летит она, как птица,
Вот ползёт по краешку леска.
Вражьей пули Катя не боится,
Не боится вражьего штыка.

Катя слово раненому скажет
Так, что сердце песню запоёт.
Катя крепко рану перевяжет,
На плечах из боя унесёт.

Ой ты, Катя, девушка простая!
Ты солдат спасала из огня!
Может, завтра, милая, родная,
Из огня ты вынесешь меня.

Ты достойна имени героя,
Ты в сраженьях Родине верна.
И тебя любимою сестрою
Называет вся моя страна.

Некоторые строки утверждают, что и сама Катюша сражалась с оружием в руках:

Отцвели вы, яблони и груши,
Только дым клубится над рекой.
В лес ушла красавица Катюша
Партизанской тайною тропой.

Завязался рано на рассвете
Жаркий бой, где яблони цвели.
Билась с ярым недругом Катюша
За клочок своей родной земли.

В одной из песен девушка оказывается на захваченной врагом территории, её угоняют в немецкий плен:

Здесь звенела песенка Катюши,
А теперь никто уж не поёт:
Сожжены все яблони и груши,
И никто на берег не придёт...

Это «чтоб ненависть била сильнее, давай говорить о любви», — писал поэт-фронтовик Александр Прокофьев. Вот и воины, сочиняя новые и новые варианты песни, говорили о любви. Ведь в образе невольницы-полонянки им представлялись невесты и жены, дочери и сестры, оставшиеся на захваченной фашистами земле.

На фронте было также много реальных героинь с песенным именем, например, старший сержант Катюша Пастушенко. Отважная пулемётчица уничтожила немало фашистов, за что была награждена орденом Красной Звезды. 10 января 1943 года в газете 44-й армии «На штурм» были опубликованы стихи о Кате Пастушенко:

Мы любим петь о девушке Катюше,
Что выходила на берег крутой...
О Кате песню новую послушай,
О девушке суровой и простой.

Когда враги вдруг налетели стаей
И замолчал внезапно пулемет,
Катюша наша, девушка простая,
Одна рванулась заменить расчет...

О реактивных гвардейских миномётах были сложены таки строки:

Пусть фриц помнит русскую «Катюшу»,
Пусть услышит, как она поет:
Из врагов вытряхивает души,
А своим отвагу придает!

Или такие:

Шли бои на море и на суше.
Над страной гудел снарядов вой.
Выезжала из лесу «Катюша»
На рубеж знакомый огневой.

Выезжала, мины заряжала
Против немца – изверга, врага.
Ахнет раз – и роты не бывало,
Ахнет два – и нет уже полка.

Поднимались города и села
На смертельный, на кровавый бой.
Шли гвардейцы с песнею весёлой
На рубеж знакомый, огневой.

И нижеследующие:

Эй ты, песня, песня огневая,
Выжигай дотла фашистский сброд,
Чтоб не смела вражья свора злая
Лазить в наш советский огород.

И летят снаряды в тьму густую,
И огнём окрашен небосвод.
Пусть услышат «девушку простую»,
Пусть запомнят, как она поёт!

Вот уже «победный» вариант про Катюшу-девушку:

Расцветали яблони и груши,
Сдохнул Гитлер, кончилась война!
Но никак не встретится с Катюшей,
Проезжает мимо старшина.

В степенях своей солдатской «Славы»
Вспоминает тяжкий путь в Берлин,
Мгу и мглу кровавую, Синявин,
А теперь, похоже, на Харбин...

Ветры снова просятся в вагоны,
Эшелон любимое поёт.
Едет эта армия в погонах –
То не первый – сорок пятый год!

…и такой про «Катюшу»-оружие:

Шли бои на море и на суше,
Грохотали выстрелы кругом.
Распевала песенки «Катюша»
Под Касторной, Курском и Орлом.

Дух солдат советских поднимала,
Пела марш победный, боевой
И врагов в могилу зарывала
Под великой Курскою дугой.

В трудный час пехоту выручала,
Пела песни громкие она.
Лишь тогда «Катюша» замолчала,
Как Победой кончилась война.

Всего же исследователи насчитывают только одних текстов на мотив «Катюши» свыше ста вариантов!

Песня стала очень популярной и за рубежом. В Италии она известна в двух вариантах: «Катарина» и «Дует ветер». Последняя представляет собой партизанский гимн итальянских патриотов, боровшихся против фашизма. Хорошо знают «Катюшу» и в странах, которым советские воины принесли освобождение.

Песня эта служила своеобразным паролем молодежи всего мира на международных фестивалях, а к проходившему летом 1985 года в Москве XII Всемирному фестивалю молодежи и студентов было решено создать в честь нее сувенир. Многочисленных гостей нашей столицы встречала симпатичная, весело улыбающаяся, приветливая девочка с ласковым и знакомым всем, певучим именем Катюша. Подобно знаменитому олимпийскому медвежонку она стала известной всей планете. И, конечно же, всюду звучала сложенная в честь нее замечательная песня.

“Здравствуй, Катюша!” — говорили ей на всех языках.

Три танкиста

Слова Бориса Ласкина, музыка Дмитрия Покрасса.

Летом 1938 года японские милитаристы атаковали советскую землю в районе бухты Посьет, сопки Заозерной и озера Хасан.

В истории эти события остались под именем Хасанских, хотя само по себе озеро Хасан не очень заметное. Противник напал на нас с территории Кореи и Манчжурии, в то время оккупированных им.

С нашей стороны в бой вступили среди других родов войск танки. Двумя годами раньше советские танкисты маленькими группками добровольцев стали уезжать в Испанию.

В рядах республиканцев они показали чудеса храбрости и мужества, но всему народу эти подвиги оставались неизвестны — о советских добровольцах в Испании писали скупо и мало.

Хасан стал в сознании советских людей тем полем боя, на котором впервые широко проявило себя бронированное подвижное оружие.

Романтический песни о конях, клинках, эскадронах, тачанках звучали на полную мощность, юноши и мальчишки пели их, но бой уже представляли себе по-иному.

Должны были появиться песни о танкистах. И они появились.

Интересно, что первую, ставшую знаменитой, песню о танкистах сочинил композитор, судьба которого и творческое рождение были связаны с Первой Конной армией, — автор лихих кавалерийских песен Дмитрий Покрасс.

В фильме «Трактористы» есть такой эпизод. Возвращаются с Дальнего Востока демобилизованные красноармейцы. В вагоне поют они песню — три товарища, три героя — экипаж боевой машины. Слова этой песни написаны Борисом Ласкиным.

Первая танкистская песня очень полюбилась в народе. Надо ли упоминать о том, что сами танкисты и, в частности, каждый экипаж уверены были, что эта песня именно о них.

В фильм «Трактористы» была включена еще одна песня тех же авторов, написанная уже как марш танкистов и тоже широко распространившаяся.

В Монгольской Народной Республике на берегах реки Халха я видел танк — памятник. Он возвышается на месте боев 1939 года. На пьедестале приварены сталью строки из песни: «Броня крепка, и танки наши быстры».

Пусть читатель не посетует на то, что я ставлю в один ряд историю песни и историю наших Вооруженных Сил. Ни для песни , ни для армии -это не зазорно. Песня «Три танкиста» Отражала большие перемены и приход танков на смену кавалерии.

Если говорить о судьбе кавалерии, то с ней произошло постепенно тоже, что и с лихими кавалерийскими песнями: она отошла в область истории, постепенно исчезла, как в сказке приобретя иное обличье — танковую броню. Покрасс был одним из первых конников, «изменивших коню». А в дальнейшем это стало традицией, и почти все старые танковые начальники — это бывшие кавалеристы.

«Три танкиста» — это песня об экипаже танка, типичного для 1938 года. Потом распространились тяжелые танки с большим боевым расчетом. Но песня закрепила в сознании людей цифру «три»: при огромном количестве переделок этой песни (особенно в годы Великой Отечественной войны) цифра «три» оставалась неизменной.

В переделках песня изменила направление — ее действие происходило уже на востоке, потом в снегах, потом уже не «у высоких берегов Амура», а у берегов иных рек.

Несколько раз в газетах печатались фотографии и биографии трех танкистов, якобы тех, о которых сложена песня. Никого не желая обидеть я должен все — таки сказать, что песня была написана просто о танковом экипаже, а в каждом экипаже тогда было по три танкиста.

И каждый экипаж вправе был считать, что песня — о нем.

На границе тучи ходят хмуро
Край суровый тишиной объят
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят

Там врагу заслон поставлен прочный
Там стоит отважен и силен
У границ земли дальневосточной
Броневой ударный батальон

Там живут — и песня в том порука —
Нерушимой, дружною семьей
Три танкиста — три веселых друга —
Экипаж машины боевой.

На траву легла роса густая,
Полегли туманы широки.
В эту ночь решили самураи
Перейти границу у реки.

Но разведка доложила точно —
И пошел, командою взметен,
По родной земле дальневосточной
Броневой ударный батальон.

Мчались танки, ветер подымая,
Наступала грозная броня.
И летели наземь самураи,
Под напором стали и огня.

И добили - песня в том порука -
Всех врагов в атаке огневой
Три танкиста - три веселых друга
Экипаж машины боевой!

Моя любимая

Муз. М. Блантера, сл. Е. Долматовского

Осенью 1939 года композитор Матвей Блантер и поэт Евгений Долматовский участвовали в освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию, написали несколько песен и тогда же начали работать над песней, впоследствии получившей название “Моя любимая”. И уже позднее, в начале 1941 года Долматовский написал новые слова, звучавшие как воспоминание о том походе:

Я уходил тогда в поход
В суровые края.
Рукой взмахнула у ворот
Моя любимая.

– Мне кажется, что напиши я “Мою любимую” после 22 июня, она была бы гораздо суровее, может быть, даже мрачнее, — говорит Е. Долматовский. – В ней есть что-то от легких дней. Впрочем, не исключено, что запели ее как раз потому, что она мирная и несколько элегически ворошит дорогие людям воспоминания.

С этим нельзя не согласиться. Немало песен, написанных в дни мира, с особой силой прозвучали в дни войны. Они как бы надели солдатские шинели и ушли на фронт, чтобы вместе с бойцами сражаться с фашистскими полчищами. Именно так было с “Моей любимой”, ставшей одной из известных песен Отечественной войны.

Песня эта была очень близка фронтовикам, отвечала их сокровенным думам, подчас воспринималась как письмо к родным и близким. Недаром многие бойцы бережно хранили переписанные от руки ее слова:

В кармане маленьком моем
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая.

Я уходил тогда в поход в суровые края,
Рукой взмахнула у ворот моя любимая,
Рукой взмахнула у ворот моя любимая.
Второй стрелковый храбрый взвод теперь моя семья,

Поклон-привет тебе он шлет, моя любимая,
Поклон-привет тебе он шлет, моя любимая,
Чтоб все мечты мои сбылись в походах и боях,
Издалека мне улыбнись, моя любимая,

Издалека мне улыбнись, моя любимая.
В кармане маленьком моем есть карточка твоя,
Так значит мы всегда вдвоем, моя любимая,
Так значит мы всегда вдвоем, моя любимая.

Священная война

Интересна история создания одной из самых знаменитых песен Великой Отечественной войны — «Священная война». 24 июня 1941 года газеты «Известия» и «Красная звезда» опубликовали стихотворение В. И. Лебедева-Кумача, начинавшееся словами: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…»

Стихи эти потребовали от поэта упорной работы. Хранящиеся в архиве черновики говорят о том, что Лебедев-Кумач не раз переписывал и дорабатывал отдельные строки и строфы, подчас заменяя целые четверостишия. Видимо, замысел этих стихов возник у поэта еще в предвоенную пору. По свидетельству Евг. Долматовского, за несколько дней до вероломного нападения гитлеровских полчищ Лебедев-Кумач под впечатлением кинохроники, где показывались налеты фашистской авиации на города Испании и Варшаву, занес в свою записную книжку такие слова:

Не смеют крылья черные 
Над Родиной летать...

Стихотворение в газете прочитал руководитель Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии А. В. Александров. Оно произвело на него такое сильное впечатление, что он сразу же сел за рояль. На другой день, придя на репетицию, композитор объявил:

– Будем разучивать новую песню – «Священная война».

Он написал мелом на грифельной доске слова и ноты песни – печатать не было времени! – а певцы и музыканты переписали их в свои тетрадки. Еще день – на репетицию с оркестром, и вечером — премьера на Белорусском вокзале, узловом пункте, откуда в те дни отправлялись на фронт боевые эшелоны.

Сразу после напряженной репетиции группа ансамбля выехала на Белорусский вокзал для выступления перед бойцами, уезжающими на передовую (мы не оговорились, сказав «группа ансамбля». Дело в том, что полного состава коллектива в те дни уже не было. Три группы сразу же выехали на фронт, а четвертая, руководимая А. В. Александровым, оставалась временно в Москве, для обслуживания воинских частей, госпиталей, выступлений на радио и разучивания новых песен). Вид вокзала был необычен: все помещения до отказа заполнены военными, как говорится, яблоку негде упасть. На всех новое, еще не пригнанное обмундирование. Многие уже успели получить винтовки, пулеметы, саперные лопатки, противогазы, словом, все, что полагается фронтовику.

В зале ожидания был сколочен из свежевыструганных досок помост – своеобразная эстрада для выступления. Артисты ансамбля поднялись на это возвышение, и у них невольно зародилось сомнение: можно ли выступать в такой обстановке? В зале — шум, резкие команды, звуки радио. Слова ведущего, который объявляет, что сейчас впервые будет исполнена песня «Священная война», тонут в общем гуле. Но вот поднимается рука Александра Васильевича Александрова, и зал постепенно затихает…

Волнения оказались напрасными. С первых же тактов песня захватила бойцов. А когда зазвучал второй куплет, в зале наступила абсолютная тишина. Все встали, как во время исполнения гимна. На суровых лицах видны слезы, и это волнение передается исполнителям. У них у всех тоже слезы на глазах… Песня утихла, но бойцы потребовали повторения. Вновь и вновь – пять раз подряд! – пел ансамбль «Священную войну».

Так начался путь песни, славный и долгий путь. С этого дня «Священная война» была взята на вооружение нашей армией, всем народом, стала музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны. Ее пели всюду — на переднем крае, в партизанских отрядах, в тылу, где ковалось оружие для победы. Каждое утро после боя кремлевских курантов она звучала по радио.

В летописи Отечественной войны есть немало героических эпизодов, рассказывающих о том, как вступала в бой эта песня-гимн. Один из них относится к весне 1942 года. Небольшая группа защитников Севастополя заняла оборону в пещере, выдолбленной в скале. Гитлеровцы яростно штурмовали эту естественную крепость, забрасывали ее гранатами. Силы защитников таяли… И вдруг из глубины подземелья послышалась великая песня. Потом раздался сильный взрыв и обломки скалы завалили пещеру… Не сдались советские воины ненавистному врагу.

Двадцать второго июня, ровно в 4 часа

Музыка: Е. Петербургский
1941 г.

В первых же числах войны поэт Борис Ковынев сложил строчки на полюбившуюся мелодию:

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.

Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.

И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.

Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой.

Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя.

С той поры появилось несколько десятков текстовых версий и переделок на мотив «Синего платочка», но простые строчки «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа» навсегда сохранились в народной памяти. Вот что пишет об этих стихах Юрий Бирюков в журнале «Родина», № 6/2005:

«Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков, длительное время редактировавший литературно-художественный альманах „Поэзия“, рассказал мне, что стихи про „двадцать второе июня“, в числе других, принес к нему однажды поэт Борис Ковынев и предложил опубликовать в разделе, составленном из произведений, родившихся в годы войны. Он показал при этом вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией. Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими опубликования в альманахе.

Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты миллионами. Сам Ковынев об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому времени он был уже довольно пожилым человеком».

Почти год назад я познакомился с удивительным человеком — бывшим командиром взвода 322-й отдельной армейской штрафной роты Михаилом Ключко. Уже тот факт, что Михаил Григорьевич дожил до нашей встречи, свидетельствует о многом — после каждого боя в его штрафной роте оставалось не более десяти человек личного состава. К счастью, Ключко был храбрым и удивительно везучим человеком: Миус-фронт, Брест, Неман, Восточная Пруссия, Прага — в каждой из этих географических точек ему приходилось участвовать в штурмовых атаках. Его родные дважды (!) получали извещения о его смерти. И все-таки он выжил…

Синий платочек

Сл. Я. Галицкий, муз. Е. Петерсбургский

Среди многочисленных мелодических импровизаций композитора и пианиста джаз-оркестра Ежи Петерсбургского, прозвучавших в концерте, одна особенно понравилась ему. И тут же, во время концерта, он подтекстовал понравившуюся мелодию. Слова про девичий синий платочек наполнили ее новым смыслом, как бы вдохнули жизнь.

После концерта поэт познакомился с композитором, показал ему набросок своих стихов, и через несколько дней состоялась премьера песни. «Синий платочек» в сопровождении «Голубого джаза» спел его солист Станислав Ляндау.

Вряд ли подозревал тогда Яков Маркович Галицкий (1891—1963) — автор многих пьес, с успехом шедших в те годы на сценах столичных театров, что не им, а именно этому скромному его поэтическому опыту предстоит долгая жизнь. Песню включили в свой репертуар многие известные певицы и певцы: Л. Русланова, И. Юрьева, В. Козин.

Н а пластинку в довоенные годы «Синий платочек» записан был только однажды. На этикетке пластинки, выпущенной Ленинградской фабрикой, указаны авторы слов и музыки — Я. Галицкий и Е. Петерсбургский, исполнительница — популярная в те годы певица Е. Юровская и ее аккомпаниатор — пианист Б. Мандрус.

Слушаешь сейчас эту запись и невольно задаешься вопросом: «Ну чего в ней особенного, в этой песне?»

Думается, правильно ответил когда-то на этот вопрос композитор Д. Б. Кабалевский. Возражая противникам «Синего платочка» (а их в свое время было немало), Дмитрий Борисович заметил: «Вопрос популярности «Синего платочка» очень ясный. Этой популярностью он пользуется, по-моему, по трем причинам:

• первая причина — та, что он удовлетворяет в каком-то смысле потребность в лирической песне, которая велика в народе;
• вторая причина — та, что в нем есть абсолютное сочетание текста и музыки. В тексте этой песни нет ни героев, ни героических подвигов, ничего, кроме чистой лирики. Эта лирика так же элементарна в своем выражении, как элементарна и музыка песни. Но отсутствие противоречия между текстом и музыкой делает эту песню очень органичной;
• третья причина — та, что при всей примитивности музыка этой песни идет от традиции старинного русского вальса — вальса, на который имеется спрос…»

Говоря о «примитивности» музыки, Дмитрий Борисович, по всей вероятности, имел в виду ее простоту, ту самую простоту, которая сделала «Синий платочек» легко запоминаемой, близкой, понятной и дорогой всем нам песней.

Великая Отечественная война вызвала к жизни новые песни, которые нужны были солдатам первых эшелонов. отправлявшимся на фронт, первым призывникам и добровольцам. ополченцам, толпившимся на сборных пунктах. И такие новые песни, походные, строевые, лирические, сочинялись нашими композиторами и поэтами, публиковались в газетах, выходили отдельными листовками, исполнялись по радио, звучали с экрана в боевых киносборниках: песни- лозунги, песни-призывы, выразившие чувство всенародного гнева, ярости, стремление к борьбе, к отпору врагу.

Со старыми же песнями произошла странная и неожиданная метаморфоза: мирные, довоенные они стали первыми военными, обрели как бы второй, не существовавший прежде смысл, ставший главным. Повествуя о любви и любимых, о разлуках и встречах, о родном доме и русской природе, они зазвучали как рассказы, как напоминание о тех мирных днях, той мирной жизни, за возвращение которой шла война, ради которой солдаты воевали и жертвовали собственной жизнью. Заново родившись, песни эти помогали воевать. Они стали символом и своеобразным залогом того, что мирное время вернется, что его надо вернуть, сметя захватчиков с родной земли.

Вспоминая об этом времени, поэт А. Сурков писал: «Уже с первых дней войны стало слышно, что рядом с коваными строками «Идет война народная, священная война» в солдатском сердце теплятся тихие лирические слова песенки «Синенький скромный платочек».

Так и было. Более того — в солдатских окопах и землянках в короткие минуты отдыха пели не только прежний довоенный вариант «Синего платочка». Повсеместно бытовали самые различные его переделки: лирические, шуточные, сатирические. Начало им было положено, пожалуй, той песней, что придумана безымянным автором буквально в первые дни вражеского нашествия и начиналась словами:

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.

Дрогнут колеса вагона,
Поезд умчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой...

Та же тема расставания и разлуки, вызванных войной, нашла отражение и в переделанной концовке довоенного «Синего платочка», с которым выступала в годы войны на фронте Л. А. Русланова:

Ты уезжаешь далёко.
Вот беспощадный звонок.
И у вагона
Ночью бессонной
Ты уже странно далек.

Ночной порой
Мы распрощались с тобой.
Пиши. мой дружочек,
Хоть несколько строчек,
Милый, хороший, родной…

В августе 1942 года Лидия Андреевна записала этот вариант «Синего платочка» на грампластинку вместе с «Землянкой» К. Листова и А. Суркова. Однако, как мы уже говорили, пластинке с этой записью суждено было увидеть свет лишь сорок лет спустя, в 1982 году, поскольку в войну были изготовлены лишь матрицы и сделан с них пробный оттиск, а в тираж она не пошла. Уникальный экземпляр оттиска посчастливилось отыскать киевскому филофонисту В.П. Донцову. В 1976 году эта запись была продемонстрирована в декабрьском выпуске телепередачи «Песня далекая и близкая», а после реставрации пластинка с «Синим платочком» и «Землянкой» в исполнении Руслановой была выпущена фирмой «Мелодия».

Но все-таки самую широкую известность и распространение в годы войны получил, вне всякого сомнения, тот фронтовой вариант «Синего платочка», инициатором создания и первой исполнительницей которого стала замечательная наша певица, народная артистка Советского Союза Клавдия Ивановна Шульженко.

С голоса этой популярной исполнительницы «Синий платочек» обрел как бы второе рождение и вторую жизнь, стал одной из самых знаменитых песен военных лет.

Время написания стихов этого фронтового варианта “Синего платочка” — 9 апреля 1942 года. Их автор — литсотрудник газеты «В решающий бой!» 54-й армии Волховского фронта, лейтенант Михаил Александрович Максимов.

Войну он начал в 1-й горнострелковой бригаде в должности помощника командира артиллерийско-пулеметного батальона. Но через несколько месяцев был отозван в распоряжение фронтовой газеты. По заданию редакции ему приходилось бывать на различных участках Волховского фронта, писать репортажи о боевых событиях.

Приезд на Волховский фронт Клавдии Ивановны Шульженко и джаз-ансамбля Ленинградского ДКА имени С. М. Кирова, которым руководил Владимир Коралли, совпал по времени с присвоением гвардейских званий отличившимся в боях частям и соединениям 54-й армии. В честь этого события Шульженко там и выступала. А Максимову поручено было написать об этом отчет.

Познакомились. Разговорились. Узнав о том, что он пишет стихи, Клавдия Ивановна сразу же предложила написать новый текст на музыку довоенной п есни «Синий платочек», чтобы в нем были такие слова, которые созвучны времени. Потом был концерт в волховской школе, превращенной в госпиталь. Принимали выступления Шульженко и всех артистов восторженно.

Строки из военного дневника ленинградского писателя А. А. Бартэна, работавшего в ту пору вместе с Максимовым в редакции газеты «В решающий бой!»: 5 апреля 1942 года.

Вечером в клубном зале школы — концерт джаз-ансамбля Ленинградского ДКА под руководством Шульженко и Коралли…

Шульженко и Коралли — одни из немногих, выступавших в Ленинграде в самые тяжелые дни. Выступают они и сейчас в прифронтовой полосе, приносят людям, идущим рядом со смертью, радость и имеют, несомненно, право на самые большие награды… Тяжелый воздух. Тяжело раненые. Сдержанные стоны. Слабый свет. Маленькая школьная сцена с остатками детских декораций. Раненые послали записку. По их просьбе Шульженко исполнила «Синий платочек»…»

Это был еще довоенный «Синий платочек». После его исполнения, вероятно, и состоялся знаменательный для судьбы этой песни разговор певицы с Максимовым, в результате которого появились новые стихи на музыку этой популярной песни. Во всяком случае, уже в записи от 9 апреля Бартэн упоминает о том, как, вернувшись с очередного концерта с участием Шульженко, Михаил Александрович допоздна работал, а наутро разбудил его и сказал: «Будь первым слушателем. Почитаю тебе свой «Синий платочек». И далее в дневнике приводится это стихотворение.

«Я, конечно же, не мог тогда предположить, что «Синий платочек» с моим текстом «приживется» и что ему будет уготована такая долгая жизнь, — вспоминал много лет спустя Михаил Александрович.— В ту пору считалось ведь, что на фронте нужны совсем другого рода стихи и песни— призывные, мобилизующие.

На протяжении всей войны Михаил Ключко записывал песни, услышанные в недолгие дни отдыха. В результате за три года его фронтовой блокнот превратился в подлинную энциклопедию забытого городского романса, созданного в период Великой Отечественной войны…

В марте Михаила Григорьевича не стало… К счастью, за несколько месяцев до смерти бывший командир штрафного взвода не только разрешил мне снять копии с его записей, но и опубликовать их.

Разбирая записи Ключко, я почти сразу наткнулся на легендарную песню «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» (в блокноте Ключко она носит название «Провожанье»). Никогда прежде не публиковавшуюся в полном объеме…

СЛОВА — НАРОДНЫЕ, МУЗЫКА — ТРОФЕЙНАЯ

«Провожанье» написано на мотив песни «Синий платочек» — едва ли не самого популярного шлягера последних предвоенных лет.

Полный текст «Провожанья» выглядит так:

Двадцать второго июня 
Ровно в четыре часа 
Киев бомбили, нам объявили, 
Что началася война. 

Кончилось мирное время, 
Нам расставаться пора. 
Я уезжаю, быть обещаю 
Другом твоим навсегда. 

И ты, гляди, с чувством моим не шути, 
Выйди, подруга, 
К поезду друга, 
Друга на фронт проводи. 

В армию едут ребята, 
Едут на фронт воевать. 
Девушки плачут, слез не покажут, 
Будут в тылу помогать. 

Стукнут колеса состава, 
Поезд помчится стрелой. 
Я в эшелоне, ты на перроне, 
Ты мне помашешь рукой.

По воспоминаниям известного историка-киевоведа Дмитрия Малакова (кстати, жившего в период оккупации в Киеве), эта песня появилась в столице Советской Украины в первые же месяцы войны и стала популярной еще до того, как в город вошли части вермахта. К тому же, как и любую народную песню, «Провожанье» пели в нескольких вариантах. К сожалению, я разыскал только два из них (второй удалось записать со слов киевлянки Сары Лейбович — в нем всего четыре куплета и несколько строк, слегка отличающихся от варианта, записанного Михаилом Ключко).

Комментировать песню достаточно непросто — слишком мало в ней привязок к знаковым символам военного времени. Впрочем, время написания песни можно установить относительно точно. Если учесть, что в ней есть прямое указание на время бомбардировки Киева (четыре часа утра) и речь народного комиссара иностранных дел СССР Вячеслава Молотова («…нам объявили, // Что началася война»), которая официально уведомила население о начале войны (ее трансляция началась в 12 часов), то можно заключить, что «Провожанье» было написано по свежим впечатлениям — в первые дни войны. Не случайно многие киевляне даже вспоминают легенду, согласно которой «Провожанье» впервые прозвучало по радио сразу же после речи Молотова…

Причины успеха «Провожанья», на мой взгляд, достаточно просты: для многих эта незамысловатая песенка, написанная в стиле городского романса, стала едва ли не самым ярким напоминанием о дне начала войны, потрясшем каждого советского человека и полностью изменившим его жизнь. Возможно, именно поэтому песня «не прижилась» на официальной эстраде — лишнее упоминание о дате начале войны и бомбежке Киева резало слух тем, кто еще за несколько дней до первых боев на границе убеждал всех, что война будет вестись «малой кровью и на чужой территории».

После победы «Провожанье» было одной из наиболее распространенных песен, которые пели киевские инвалиды, просившие подаяние — слушая эту песню, каждый человек вспоминал первый день войны, погибших друзей и свои, навсегда перечеркнутые надежды…

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.

Война началась на рассвете
Чтоб больше народу убить.
Спали родители, спали их дети
Когда стали Киев бомбить.

Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины
То стали людей убивать.

За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все -все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.

Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.

Началася зимняя стужа
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися
Немцев терзая в куски.

Кончился бой за столицу
Бросились немцы бежать
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.

Помните Гансы и Фрицы
Скоро настанет тот час
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас!